BEYOND REDEMPTION
Oh, I see your scars
I know where they from...
/H.I.M./
Взгляд сверху.
- Опять за ними наблюдаешь?
- Ага...
- Не понимаю твоего наваждения... Чем они тебе так нравятся?
- Не они... ОН... Он такой несчастный... Полный любви, красивый, как ангел, и - такой безумно несчастный...
- Похоже на жалость.
- Странно, но, похоже, так оно и есть...
- Только не говори, что хочешь ему помочь...
- Это приходило мне в голову...
- Не вздумай. Он этого не оценит.
- Возможно... Но я буду знать, что сделал всё, что мог... Хотелось бы увидеть его глаза, не затуманенные постоянной болью...
- Это сумасшествие.
- О, да... Я знаю...
1. Настоящее.
...Снег. Белый снег. Вокруг, насколько хватало взгляда, простирались поля свежевыпавшего, слепящего глаза, первого снега. Чистота и покой. Белым по белому... Ощущение свежести и белизны, еще более сильное и острое по контрасту с черными камнями, разбросанными то тут, то там посреди этих снежных полей... Интересно, почему эти камни не засыпало снегом? Слабо мерцающие глянцевой чернотой, они казались неуместными посреди холодной выбеленной зимней картины и невольно притягивали взгляд... Черные дыры, вызывающие чувство дискомфорта и смутной тревоги... Но снег на их фоне выглядел еще белее и ослепительно чистым...
Молодой человек сморгнул странное видение и прояснившимися глазами взглянул на бледную женскую руку, покоящуюся рядом с ним на белой простыне. Изящную руку цвета первого снега с короткими ногтями, аккуратно выкрашенными в черный цвет. В который раз привычно подумалось, что на удивление белое постельное белье не только не подавляет цвет её кожи, но даже каким-то образом выделяет её.
Он вздохнул и разлепил красивые губы:
- Анита...
Он не хотел разбудить её, если она спит, поэтому позвал осторожно, едва слышно. Анита... Получилось печально и как-то безнадёжно, так, что у самого защемило сердце.
- Анита... - Позвал он чуть громче.
Нет ответа. Только изящная рука едва заметно шелохнулась. Или крепко спит, или не хочет выдавать, что проснулась.
Молодой человек зажмурил большие глаза, словно решаясь внутренне на нечто рискованное, но неудержимое. Потом чуть потянулся и, достигнув губами маленькой женской кисти, припал к ней в горячей ласке.
Сжался и замер, ожидая незамедлительной расплаты за непозволительную слабость. Ему не разрешено было так делать, она ненавидела, когда он так делал, но удержаться не было сил, и он ждал теперь заслуженного наказания, жадно впитывая щекой прохладу её руки.
- Викко. - Её спокойный резкий голос хлестанул его по нервам, как плеть.
Он поднял лицо и столкнулся взглядом с её ледяными аметистовыми глазами. В них не было ничего, кроме холодного зимнего утра и... понимания.
- Какого чёрта ты делаешь, Викко?..
Он не помнил, в который раз она произнесла эту фразу в ответ на его действия. Это стало уже почти обычаем, своеобразным ритуалом - его срывающаяся нетерпеливость и её ответное безразличие. Каждый ждал от другого следующего привычного шага. Викко подавил волну ненависти к этому ритуалу, промолчал возмущение, первым опустив взгляд. Ведь, по сути, кроме этого набора её колких фраз, у него больше ничего и не было. Он ждал продолжения, и оно последовало незамедлительно.
- ...и почему ты со мной в постели?..
Викко поднялся, избегая встречаться с нею взглядом. В голове пронеслось мстительное желание сказать ей неправду, соврать, выдать за действительность собственные безудержные мечты, чтобы выбить из неё это холодное равнодушие. Но одного взгляда на неё, такую хрупкую, никогда не знавшую спокойного сна, на её изможденное лицо, на аметистовые глаза в подтеках черной туши хватило, чтобы он тотчас же раскаялся в собственных мыслях.
- Полнолуние, - бросил он привычную фразу, которая всё объясняла. – Ты позвала меня. А ночью опять кричала и порывалась куда-то идти, мне пришлось удерживать тебя, лежа рядом, чтобы ты успокоилась. Потом я сам заснул... Извини.
Анита вздохнула. Если бы Викко не знал её так давно, если бы не их своеобразный "ритуал", он мог бы подумать, что она разочарована его ответом. Мог бы помечтать, что она ждет от него совсем других слов...
- Значит, со мной опять это произошло... Спасибо, что не дал мне никуда уйти, - тихо сказала Анита, бросив быстрый затравленный взгляд на окно. Помолчала немного. - Викко... Я не сделала тебе больно?
Спросила как можно безразличнее, даже прикрыла глаза, пряча страх и растерянность. Она знала о своей силе во время приступов и боялась её. У Викко снова защемило сердце при взгляде на нее. Ну почему, почему это происходит с ним? Почему ему всё время хочется оберегать, защищать её? Вопреки всему, только потому, что она так уязвима...
Он единственный, кто знал о её проблемах. Он так долго был с нею рядом, ничего не прося взамен, только ради того, чтобы иногда по ночам держать её в объятиях, не давая добраться до подоконника, а с рассветом ловить на себе жестокий взгляд её холодных аметистовых глаз. И он был тем самым, кто был ей в тягость.
Не сделала ли она ему больно... О, он мог бы показать ей пару свежих царапин, оставшихся ему на память от её ногтей... Но вместо этого он нарочито бодро поднялся с постели и, улыбнувшись, сказал:
- Анита, детка, почему бы тебе не пойти умыться? А я за это время приготовлю тебе завтрак...
- Прекрасно, - бесцветным голосом отозвалась Анита. - Ты просто ангел.
Сказала, как ударила. Ну и что? Ему не впервой...
Завтрак был почти готов, когда Викко услышал звук открывающейся и тут же захлопнутой входной двери. Он на мгновение замер, - прислушиваясь, отчаянно надеясь на слуховой обман, - потом медленно выдохнул и осторожным движением оперся на стол.
Без-на-дёж-но . Всё бесполезно. Ему не нужно было выходить в прихожую, чтобы узнать, что случилось. Она ушла.
Просто ушла - молча, без единого слова, не попрощавшись. Снова.
Разочарование и болезненная тоска опустошающей волной прошлись по внутренностям, смывая хорошее настроение, и уютно устроились под сжавшимся сердцем. Эти два чувства были такими привычными, но почему-то, приходя вновь и вновь, они всегда обрастали какими-то новыми оттенками, на которые у него еще не было иммунитета. Викко подумал, надолго ли его еще хватит.
Он вывалил никому не нужный завтрак в помойное ведро и потянулся за пачкой сигарет, небрежно валяющейся на холодильнике.
Он стоял у окна и курил. Утро было великолепным. Из тех, в которые замученная зимним ненастьем душа вдруг осознает, что она еще жива и даже способна чему-то радоваться и на что-то надеяться. Несмелые лучи слабого солнца вдруг зажигают снег и отражаются в стеклах окон, и пронизывают насквозь холодный воздух, и требуют от тебя не оставаться равнодушным, и пробегают странным электричеством по твоей крови...
Всё это мило, но уж точно не для меня. Вся эта романтика... Викко вдруг понял, что не может больше оставаться в четырех стенах. Не может больше курить, не может больше ждать возвращения Аниты. Не может больше с тупым самоуничтожением прокручивать в голове воспоминания.
Надевая куртку, Викко знал, что проведет остаток этого замечательного утра, - впрочем, как и дня, и вечера, - в угаре одинаковых баров, в бреду неузнаваемых из-за сигаретного дыма лиц, заливая алкоголем невостребованные чувства. С робкой надеждой хотя бы на пару часов забыть свое прошлое и настоящее.
2. Прошлое.
Они познакомились весьма странным образом. Впрочем, по-другому они и не могли познакомиться.
Была поздняя осень. С её промозглой погодой и вечной слякотью. Кажется, в ту ночь даже шел дождь... Кажется, даже холодный... Хотя, возможно, это просто на душе было ветрено и мокро.
У Викко был отвратительный период, - один из тех, в которые ничего не идет так, как нужно. Когда кажется, что твоя действительность просто издевается над тобой, одну за другой выстраивая ситуации, имеющие единственную цель – испытать на прочность твои душевные силы. Всё, абсолютно всё в его жизни летело к чертям... И последней отравленной каплей, последней дьявольской усмешкой судьбы, переполнившей чашу терпения Викко в этот период, стало предательство его девушки. Вот этого уж Викко никак не ожидал, и это было больнее всего. Та, которой он доверял и в которую безоговорочно верил, повернулась к нему спиной, умудрившись притом воткнуть нож в его спину. Та, которую он любил и которой отдавал всего себя, закрыла перед ним свою душу, перед этим успев вложить внутрь его души дозу медленнодействующего яда... Он тяжело переживал её потерю. Но еще тяжелее он переживал её предательство.
Его мир стал черным и пьяным. Его реальность стала размытой и шатающейся, но более милосердной к нему – не стала ни на секунду... Мелькали дни и недели, а Викко ни на грамм не утратил ощущения боли. Свинцовая тоска от всего произошедшего сменялась свинцовой тяжестью головы от не проходящего похмелья.
Логическим завершением его состояния стал парапет высокого моста, на котором он и оказался той ночью...
Он стоял в ста метрах над неспокойной рекой и ни о чем не думал. Или думал обо всём сразу – он не помнил... Или не понимал... Болезненные мысли настолько прижились в его воспаленном мозгу, что звучали как извращенный фон, как постоянный звук, к которому привыкаешь и на который уже не обращаешь внимания. В голове шумело, впрочем, как обычно в последнее время.
Так легко сделать шаг – и всё прекратить...
Но он почему-то всё медлил. Он был уверен, что непременно сделает этот шаг, этот спасительное движение навстречу освобождению, но чуть позже... Он словно бы растягивал удовольствие от осознания того, что скоро всё прекратится .
Самые простые ощущения приобрели вдруг особый смысл – Викко слышал, как шумит течение реки и ветер в ветвях голых деревьев, он чувствовал, как холодный воздух осторожно прикасается к щекам и перебирает его волосы. Он наслаждался покоем и неизбежностью своего следующего шага. Он собирался оставить эту жизнь со всеми её переживаниями. Он намеревался оставить все страдания другим, тем, кто, в отличие от него, сможет с ними справиться...
- Эй, ты там! – внезапно послышался сзади хрипловатый негромкий голос.
Викко вздрогнул.
Только не оборачиваться... Не слушать никого... Просто завершить задуманное... Мне уже нет ни до кого дела... Я не нуждаюсь в спасении...
- Эй, ты, в черном!.. – Не унимался голос. – Слышишь меня? Я к тебе обращаюсь... Ты скоро?..
Викко чуть не застонал. Каждой клеткой своего тела он ощущал, как это несвоевременное вмешательство возвращает его с полдороги в тот мир, где ему было уже почти хорошо, - обратно, в ненавистную реальность и боль. Ему вдруг захотелось наперекор этому возвращению, сделать один быстрый шаг вперед... Но странный смысл сказанной фразы, уже завладевший его сознанием, заставил Викко невольно прислушаться. Он не хотел ни на что обращать внимания, он не хотел отвлекаться от созерцания черной воды далеко внизу, но всё же повернул голову и, стряхнув черные спутанные пряди с глаз, уставился на невысокую девушку, стоящую чуть поодаль. Равнодушно прошелся взглядом по её легкому белому свитерку и темным джинсам – одежде, явно неподходящей для поздней осени, - по длинным темным волосам, в беспорядке рассыпанным по плечам и воротнику.
- Скоро – чего? – переспросил он, с трудом заставляя себя вступить в разговор и досадуя на то, что она всё-таки оторвала его от важного момента.
- Я стою тут уже пятнадцать минут, а ты все не прыгаешь. Если собрался топиться, то давай быстрее...
- В смысле? - опешил Викко, недоуменно нахмурившись. Он вдруг заподозрил её в словесной игре, которую люди пытаются вести со всеми самоубийцами, считая себя умнее их. А уж чего ему сейчас хотелось меньше всего, так это играть в игры.
– Что значит – быстрее?..
- Ты занял моё место, – спокойно ответила девушка, обхватив себя за плечи и зябко поёжившись.
- Чего? – Его удивление начало пересиливать раздражение и вытеснять оцепенение. – Какое место?
Викко увидел как девушка, недовольно поджав губы, беспокойно огляделась по сторонам, словно убеждаясь в отсутствии свидетелей, а затем медленно, словно во сне, подошла ближе к нему.
- Ты мне мешаешь, ясно? Я выбрала это место давно. А сегодня пришло время... – Её речь была негромкой, чуть хрипловатой и... монотонной, словно заученная молитва. - А тут, как назло, - ты... Да еще, как назло, такой нерешительный... Давай, парень, или прыгай вниз уже, или уступи мне место...
Викко во все глаза смотрел на хрупкое создание, стоящее рядом с ним и белёсым пятном разрывающее темноту ночи. А "создание" смотрело куда-то в сторону, мимо Викко и, невзирая на то, что вполне связно разговаривала с ним, казалась полностью погруженной в какой-то свой мир. Викко даже показалось, что она с трудом держит веки открытыми.
- Так ты что – тоже?.. – Недоверчиво спросил он, потому что она меньше всего была похожа на самоубийцу. Лёгкий свитерок, отсутствие верхней одежды... Скорее какая-нибудь сбежавшая с вечеринки за сигаретами девчонка, а не самоубийца... Абсурд какой-то...
- Я – не тоже. Я – сама по себе. – Всё так же негромко, но очень твердо отозвалась девушка и перевела на него свои странные отсутствующие глаза. – Ну, так что - ты прыгаешь или пропускаешь меня вперед?..
Викко еще мгновение смотрел на неё, потом встряхнул головой и зажмурился.
Бред.
Меньше всего он ожидал оказаться в подобной ситуации. У него словно спала пелена с глаз. Умирать внезапно расхотелось. Он подумал о том, какой шаг только что чуть не совершил и, снова взглянув вниз, на перекатывающуюся черным блеском воду, вздрогнул, как будто впервые заметив, где находится. Господи, да он же всегда боялся высоты, как он оказался на этом мосту? Викко судорожно вцепился побелевшими пальцами в поручень.
- Передумал, – с чуть заметной ноткой разочарования констатировала девушка, оценив его движение. – Поздравляю.
Но он не услышал в ее голосе ни капли сопереживания. Она была вообще не здесь. Далеко. В её облике отражалась ночь, и свистели сквозняки.
Викко торопливо обошел ограждение и направился к одинокой фигуре.
- Не приближайся ко мне! - Девушка вдруг инстинктивно отпрянула, скользнув по нему враждебным взглядом.
Он успел заметить неестественную бледность её лица, подчеркиваемую огромными черными тенями, залегшими вокруг глаз.
- Нет, нет, - Викко мгновенно замер на месте, выкинув руку в предупредительном жесте. – Нет, я не подхожу, извини...
Они стояли в двух метрах друг от друга, как две настороженные кошки, следящие за каждым мимолетным движением другого.
- Не вздумай отговаривать меня от того, чего я собираюсь сделать, - первой нарушила молчание девушка. – Это всё равно бесполезно. Просто уйди.
"Вот уж вряд ли", – подумал про себя Викко. Ему всё больше казалось, что девушка явно не в себе, и он не собирался оставлять её одну в таком состоянии. Он вспомнил свои мысли пять минут назад и почти ужаснулся тому, что могло произойти.
- Хорошо, я уйду, - осторожно произнес он. – Это твой выбор и я его уважаю. Я просто скажу тебе, что вот только что я тоже жаждал умереть, а вот сейчас уже не хочу... Прошло всего пять минут, а мои намерения уже изменились... Пожалуйста, подумай еще раз.
- Уйди, - повторила девушка. Её голос был так напряжен, что едва заметно подрагивал. Викко понял, что она едва сдерживается, чтобы не сорваться.
- Слушай...
- Уйди!!! – Истерический вопль разорвал ночную тишину и заставил нервы Викко тоскливо взвыть. Он задрожал. Он был слишком ослаблен сам, чтобы выдерживать натиск чужих эмоций.
Он на секунду зажмурился, а в следующий миг заметил отчаянный рывок светлого пятна к парапету. Девушка предпочла воспользоваться его замешательством, вместо того, чтобы вести ненужные споры.
Но Викко был быстрее. Темной молнией он ринулся наперерез и преградил ей путь.
Он схватил её за плечи и слегка встряхнул, твердо решив привести её в чувство. Девушка зашипела, как змея, пойманная в ловушку, и попыталась вырваться, но Викко в ответ кольцом сжал вокруг неё руки и прижал к себе, не давая ей пошевелиться. Он почувствовал, как ему в грудь ударились несколько конвульсивных толчков, усиленных волной её адреналина. Она боролась как одержимая, и темные волосы рваным облаком летали из стороны в сторону. Викко прижал подбородком её голову к плечу, чтобы обездвижить, и в этот момент его трепещущие ноздри вдохнули её запах... Её волосы пахли ветром, холодным дождем и какой-то сладко-пряной травой.
Викко с изумлением ощутил, как от этого аромата у него заныло в груди, а кровь бешеным маятником застучала в ушах. Руки ослабели, и он подумал, что этой маленькой фурии ничего не стоит вырваться сейчас... Но девушка внезапно перестала брыкаться и застыла, а спустя пару секунд Викко почувствовал, как все её мышцы начинают расслабляться.
Он рискнул чуть отодвинуть её от себя, готовый в любой момент к ответной реакции. Но не последовало не только ответной реакции, не последовало вообще ничего. Девушка стала медленно оседать в его руках, уткнувшись виском в его плечо, рискуя по инерции упасть на землю. Викко поспешно перехватил её и вновь встряхнул. Голова с длинными темными волосами безвольно откинулась назад, и он увидел, что это еще секунду назад отчаянно вырывающееся создание безмятежно закрыло глаза и ни что не реагирует. Викко встряхнул ее еще раз, но успех был тем же – на бледном лице было написано умиротворение и ни единой эмоции. Удивленный и немного встревоженный, он сначала пощупал её пульс, а потом, пробормотав "извини", влепил ей пощечину. Она даже не шелохнулась.
Совершенно озадаченный Викко стоял посередине моста, держа в объятиях абсолютно незнакомую девушку, находящуюся в полной "отключке", и отчаянно соображал, что же ему теперь делать. Ситуация была абсурдная. Прекрасное завершение сумасшедшего дня.
Викко вдруг представил, как он выглядит со стороны. Спустя мгновение он почувствовал, что в глубине его измученной души тонкими лучиками зарождается смех. И в этот момент он понял, что страдания последних дней понемногу отпускают его. Он глубоко вздохнул и, подхватив девушку на руки, побрел в направлении своего дома.
Если бы он только знал в тот момент, к чему приведет его этот ночной путь, он бы бросил свою ношу и убежал без оглядки... Наверное...
А может, перехватил бы покрепче странную девушку и ускорил шаг...
Утром Викко сидел в своем любимом кресле, развалившись и закинув ноги на подлокотник. Перед рассветом он поспал пару часов, так что сейчас чувствовал себя вполне сносно. Хотя его и не покидало ощущение некоторой нереальности происходящего. Он ни на секунду не забывал, что, сложись обстоятельства ночью чуть по-другому, он бы не сидел сейчас здесь, а служил кормом речным рыбам...
Викко затяжно курил и смотрел на свою кровать. Точнее, - на лежавшую на ней, свернувшуюся калачиком девушку. Он отрешенно, но в то же время пристально, изучал эту неудавшуюся вчерашнюю самоубийцу, которая, по иронии судьбы, сама явилась его спасительницей.
Ночью Викко смог разглядеть только бледное лицо и огромные круги под глазами. Сейчас же он видел, что её лицо не бледное, - оно белое . Совершенно белое лицо, словно свежая эмаль, без единого пятнышка и даже румянца. Он посмотрел на её руки и с удивлением отметил, что это, видимо, естественный цвет её кожи.
А волосы были не черные, как он подумал вчера, а тёмно-рыжие, - почти каштановые, - длинные и блестящие. Викко скользнул взглядом по её бледным губам и темным ресницам и подумал, какого же цвета у неё должны быть глаза, чтобы гармонировать со всем этим. Он предположил, что, вероятно, карие – теплые и глубокие.
И тут девушка, словно почувствовав его взгляд, разлепила веки и уставилась на него двумя осколками льда...
Это сравнение первым пришло в голову Викко, когда он увидел эти странные глаза. Огромные, прозрачные, самого светлого оттенка голубого, какой только Викко видел в своей жизни, они пристально смотрели на него и не двигались, словно гипнотизировали. На ум почему-то пришла старая детская сказка о снежной королеве, - Викко всегда представлял, что у неё именно такие глаза.
Девушка еще несколько секунд впивалась в него своими льдистыми зрачками, потом моргнула.
- Ты кто? – спросила тихо и чуть хрипловато.
- Викко, – ответил он, выпуская аккуратную струю дыма изо рта.
Она оторвала глаза от его лица и, чуть повернув голову, скосилась по сторонам.
- А где я? – Снова пристальный, но уже чуть растерянный, взгляд.
- В моей квартире.
Девушка снова огляделась, на этот раз внимательнее.
- Бардак, – констатировала она, и повернулась, ожидая его реакции.
- Бардак, - спокойно согласился Викко, слегка кивнув.
Немного помолчав, девушка приподнялась и, отодвинувшись в самый дальний угол кровати, села, обхватив коленки руками. На фоне черных джинсов её руки казались неестественно белыми.
- Как я здесь оказалась?
- Я тебя принёс. – Её глаза отчаянно нуждались в объяснении, поэтому Викко добавил: - С улицы.
Девушка явно ждала дальнейшего повествования, но, так и не дождавшись, едва заметно, болезненно поморщилась и, словно пересилив себя, снова спросила:
- А что я там делала?
- Пыталась утопиться.
Викко увидел, как её зрачки расширились, словно от испуга, но на матовом лице не проявилось ни единой эмоции. Ему становилось всё интереснее: ничего себе, мало того, что суицидальные наклонности, так еще и амнезия?..
- А ты что... вроде как меня спас?.. – Вновь послышался хрипловатый голос.
Викко не услышал в нем ни капли благодарности, даже скорее наоборот – плохо скрытое обвинение. Он кивнул, прикрыв глаза и слегка дернув рукой в утвердительном жесте.
Девушка проследила за его движением и вдруг попросила:
- Можно мне сигарету?
Викко протянул ей пачку и, поднося к её лицу зажигалку, вновь наткнулся на её взгляд.
Невероятно... Ну и глаза... Как будто холодной водой окатила...
С удовольствием затянувшись, девушка немного ожила. Посмотрела, прищурившись, но уже теплее.
- Извини, что так получилось... Я сейчас уйду.
Он пожал плечами:
- Да всё нормально. Оставайся сколько хочешь.
- И что, я тебе не помешаю?..
Викко отвел глаза, предпочитая не отвечать.
- У тебя кофе есть? – спросила, немного помолчав.
- Угу, там, на кухне, - Он неопределенно махнул рукой куда-то в сторону и добавил в ответ на её немой вопрос: - Кружки в раковине.
Девушка сползла с кровати, критически оглядела пол под ногами, пошарила взглядом по сторонам в поисках обуви, но, так ничего не найдя, пошлепала на кухню босиком, обходя разбросанные по полу вещи.
Дойдя до двери, она обернулась и, поймав взгляд Викко, негромко сказала:
- Меня зовут Анита...
Викко чуть склонил голову в шутовском жесте, а когда Анита вышла, затянулся сигаретой, пряча за нею свою неожиданную глуповатую улыбку.
Имя ей отчаянно шло.
Еще некоторое время Викко сидел, погруженный в свои мысли, в свои впервые за последнее время не черные и не гудящие мысли… После чего до него вдруг дошло, что с кухни не доносится ни единого звука. Вообще ничего – ни шума электрочайника, ни звона посуды, ни скрипа старенькой табуретки. Это было странно. Озадаченный, Викко поднялся и, автоматически прихватив с собой пачку сигарет, направился "на звук тишины".
В кухню он не вошел. Нерешительно остановился на пороге и, не зная, что делать, осторожно прислонился к косяку, впитывая взглядом открывшуюся картину.
Анита сидела за столом и, уронив голову на сплетенные руки, плакала. Практически беззвучно, не всхлипывая и не сглатывая слезы, - просто плечи судорожно вздрагивали, и сдавленный вздох иногда вырывался сквозь плотно сомкнутые губы. Она явно не хотела тревожить его, и уж тем более производить впечатление своей истерикой. Викко вдруг спросил себя, действительно ли она захотела кофе.
Он почувствовал, как глубоко в груди у него словно защемился какой-то нерв, прошивая резкой мгновенной болью всё тело. Её тихий плач был невыносимо печальным. Обреченным.
Викко ненавидел женские слезы, потому что никогда не знал, как на них реагировать. Повинуясь первому порыву, он хотел тихонько вернуться обратно в комнату, чтобы дать ей выплакаться и не смущать. Притвориться, что ничего не слышал. Но потом, неожиданно для себя самого, подошел и сел за стол напротив неё. Это был первый раз, когда он не сделал вид, что ему все равно... Это был первый шаг в его личную преисподнюю.
- Анита?.. – тихо позвал он, теребя в руках пачку сигарет.
Она перестала вздрагивать, но головы не подняла. Прислушивается , понял Викко. Что он должен был сказать дальше? Что сказал бы другой на его месте?..
- Ты не должен ничего говорить, - словно прочитав его мысли, отозвалась Анита. Голос был глухой и неровный. – Я сейчас... сейчас успокоюсь. Извини за истерику... Я не хотела тебя смущать.
- А кофе?
- Что – кофе? – Подняв голову, непонимающе взглянула она на него.
- Кофе тоже не хотела?
Мгновение она пристально рассматривала его лицо, потом уголки её губ чуть дрогнули:
- Ненавижу его, - призналась она и, слегка виновато опустив глаза, улыбнулась уже заметнее.
А Викко, глядя на неё, на её белую кожу, оттененную темными тенями вокруг глаз, на свежие дорожки несдержанных слез, думал, есть ли в мире зрелище красивее этого.
- Может, расскажешь, что у тебя стряслось? – поинтересовался он.
Анита вытерла влажные следы на щеках и, облокотив подбородок на кулачки, взглянув на него, пожала плечами:
- Не думаю, что это необходимо. Ничего интересного, ты будешь разочарован.
- Откуда такая уверенность? Расскажи, а я уж сам оценю то, что услышу, если ты не возражаешь.
- Как знаешь... Ты хочешь услышать, почему я собиралась спрыгнуть с моста?
- Ну, вроде того... – Викко смотрел на неё с пониманием и сочувствием. - Наркотики? Алкоголь? Депрессия?..
- Да нет, ничего такого... Просто я обычная психопатка.
- В смысле?.. – опешил Викко.
- В прямом. - Анита аккуратно постучала пальцем по своему виску и с легким вызовом уставилась на него ледяными глазами. – С головой не всё в порядке, развлекаюсь я так. Так что, как видишь, повезло тебе на вчерашнюю встречу со мной...
И она начала рассказывать, намеренно, как показалось Викко, не вкладывая в свой голос ни единой эмоции. Она словно бы пересказывала никому не интересную историю. О своей странной разновидности лунатизма с суицидальным уклоном, проявившейся у неё несколько лет назад. О том, что каждый месяц в определенное время она неизменно находится на грани жизни и смерти, причем с явным перевесом в сторону последней. Что в обычные дни она самая обыкновенная, ничем не примечательная личность, становящаяся, однако в полнолуние расчетливой самоубийцей, готовой разорвать каждого, кто вздумает ей помешать...
Анита говорила негромко и кратко, не вдаваясь в детали, однако у Викко было такое ощущение, что он видит перед глазами объемные цветные картинки её странного существования. Она добавила, что это была целиком заслуга её хорошего друга, – то, что она до сих пор жива. Единственного друга, который, как оказалось (вот она – еще одна насмешка судьбы!), был серьезно и неизлечимо болен. Он ушел из жизни две недели назад, унеся с собой последнюю надежду на призрачную возможность её дальнейшего существования. Ей бы и хотелось бороться за свою реальность, но трудно бороться с самой собой, - практически невозможно, когда твоя же психика – твой главный и неподдающийся контролю враг. И вот так, не сдерживаемая более ничьей дружеской заботой, она в ближайшее же полнолуние благополучно оказалась на мосту, сама не понимая, что делает, а лишь следуя какой-то дикой программе, заложенной в собственной голове...
Викко слушал её, и с каждой секундой росло его изумление. Это сколько же нужно иметь душевных сил, чтобы жить вот с этим грузом на протяжении стольких лет... Каждый месяц терпеливо ожидать полнолуния, не зная, останешься ли ты после него в живых... А, все-таки оставшись в живых, продолжать каким-то образом жить дальше, снова ожидая...
Его собственные проблемы показались ему вдруг глупыми и надуманными, в сравнении с тем, что испытывала Анита. Он сам создавал для себя ад, в то время как Анита жила в аду настоящем. И при этом еще оставалась нормальным человеком. Викко почувствовал, что невольно восхищается ею.
- Значит, на самом деле ты не хотела умирать? – спросил он тихо.
- Я не знаю... – устало ответила Анита, немного помолчав. – Да это и не так уж важно... Хочу я или не хочу, исход все равно будет один. Дэнни больше нет со мной, и моя смерть теперь – лишь вопрос времени. То, что произошло вчера – только случайность, ненадолго оттянувшая неизбежность.
- А может – нет?
- Что – нет? – Она вскинула глаза. – Что ты хочешь этим сказать?
- Лишь то, что я не верю в случайности. Скорее я верю в судьбу, которая постоянно играет с нами в странные игры.
Викко достал сигарету и, закурив, подошел к окну. Он смотрел на улицу, которая в это промозглое утро выглядела как будто немного нереальной. Все было серым – серая земля, серое небо, серые деревья... И даже воздух, казалось, был окрашен в слегка сероватый цвет. Наверное, скоро пойдет дождь , подумал Викко. Но впервые за последнее время от этой мысли у него не сжалось сердце.
Анита молчала.
- Если хочешь, в следующий раз, когда тебе станет плохо, приходи ко мне, - повернувшись, сказал Викко.
Он увидел, как Анита слегка вздрогнула, но не понял отчего – от его слов или же просто от звука его голоса. Она опустила голову, но по-прежнему ничего не говорила. Викко обошел стол и вновь сел перед ней.
- Анита?.. Ты слышала, что я сказал?..
Её голова метнулось из стороны в сторону в протестующем жесте. Затем она чуть слышно сдавленно всхлипнула и, с силой зажмурившись, замотала головой быстро-быстро, словно отчаянно пытаясь отогнать от себя смысл сказанных им слов.
- Я не могу... – надтреснуто пробормотала она.
- Чего не можешь?
- Я не могу взвалить на тебя такой груз!!! – сорвавшись, почти прокричала она. Её пронзительный взгляд вцепился в Викко, и он увидел в нем страх, тоску и вызов. А еще, там, где-то очень глубоко, среди льда, - безумную надежду. – Я не имею права обрекать тебя... Ты не представляешь, что это такое!..
- Ну почему же, - пожал плечами Викко. – После вчерашнего вполне себе представляю. Но это, естественно, твое дело – принимать предложенную помощь или нет. Хотя после всего, что ты рассказала, я думал...
- Да ни черта ты не думал!.. – перебивая его, нервно вскрикнула Анита. – Просто пожалеть решил, в героя поиграть!.. А мне ничья жалость не нужна! Я тоже хороша – растеклась сиропной сказочкой, такая я вся бедная-несчастная, нуждающаяся в защите... Да только я не рассказала тебе... насколько смертельно Дэнни вымотался, заботясь обо мне. Как я измучила его, а бросить он меня не мог, потому что был таким же вот отзывчивым... И может быть, именно из-за меня, его подкосила эта болезнь!..
Она зарылась пальцами в длинные волосы и с силой сжала виски. Викко неотрывно следил за ней, сочувствуя ей и ощущая её боль как свою.
Анита глубоко вздохнула, заставив себя успокоиться, и уже тише произнесла:
- Извини... Мне не следовало орать на тебя. Ведь ты предложил от души, я понимаю. Просто это всё так невыносимо тяжело. Мне нужно сначала самой во всем разобраться, возможно, я и вправду просто не хочу жить... Тогда твое геройство тем более бесполезно.
- Но я не отказываюсь от своих слов...
Она вскинула на него взгляд, полный муки и, казалось, умоляющий: "Не надо! Не говори больше ни слова..." Викко осекся. А Анита, вдруг подобравшись, решительно встала.
- Я пойду, Викко... Правда, я и так у тебя слишком засиделась. Прости, что отняла у тебя столько времени и... нервов.
- Но...
- Мне нужно идти , – не терпящим возражений голосом, отчеканила она. – Я смогу сама открыть дверь?
- Да, - смирившись, кивнул Викко, опустив глаза и поджав губы.
Анита направилась к выходу, но, проходя мимо Викко, нерешительно задержалась. На какой-то миг он подумал, что она вот сейчас передумает, согласится... Но она лишь едва ощутимо коснулась его плеча и тихо пробормотала: "Прощай".
- Подожди, - вдруг окликнул он её на пороге.
Анита обернулась.
Викко скрылся в комнате, затем вернулся, неся в руках свой свитер.
- Возьми вот, - протянул он. – Ты слишком легко одета для конца осени, не подхватила бы пневмонию...
Пару секунд они пристально смотрели друг на друга, а потом одновременно расплылись в ироничной ухмылке. Викко готов был поклясться, что они подумали об одном и том же – что-то вроде "после неудавшегося самоубийства думать о воспалении легких?.." или нечто подобное.
- Слушай, Викко, - вдруг озадаченно покачала головой Анита. – Не могу понять - тебе что, не о ком больше заботиться?
- В последнее время – нет, - чуть поморщившись, тихо ответил Вико. – Поэтому еще раз прошу – подумай над тем, что я тебе предложил...
- Спасибо, - сказала Анита, беря свитер.
Викко показалось, что её "спасибо" относилось не только к одежде.
Впрочем, когда он закрывал за нею дверь, он уже не был в этом уверен...
А через два дня, поздно вечером, в его дверь позвонили, и когда Викко открыл её, он увидел стоящую на пороге Аниту. На ней был тот самый свитер, который он одолжил ей. Она спокойно смотрела на него своими странными глазами, и у Викко вдруг болезненно сжалось сердце. Он понял, что ждал её. Ждал так, как никого еще не ждал в своей жизни.
- Опять? – спросил он тихо и сочувственно.
- Да...
- Заходи, Анита. Я рад, что ты передумала...
Той ночью Викко не спал. Он сидел в своем кресле и, как в первый день их знакомства, неотрывно смотрел на спящую и курил...
...Он задремал всего на пару минут, а когда очнулся, Анита уже стояла на подоконнике. Она как зачарованная смотрела на полную луну, и Викко на мгновение показалось, что её глаза стали расплавленным серебром, - без радужки, зрачков и белков, - только одна сплошная светло-серебристая гладь на матовом фарфоре лица...
- Черт подери! – Спохватившись, Викко взвился из кресла и подлетел к окну. – Анита! Нет!..
Он схватил её и стянул с подоконника, снова поразившись её легкости. А она вдруг утратила свою оцепенелость и стала неистово вырываться, пару раз больно ударив его по лицу и расцарапав ему шею. Она билась как дикая кошка, но Викко, уже зная, чего ожидать, крепко держал её, прижимая к себе, давая ей выпустить своё безумие, пережидая этот приступ. Ему не было страшно, у него не было раздражения или злости. Ему было только безумно жалко её , такую красивую и такую изломанную собственной же психикой.
Он прижимал её к себе. Её приступ колотил прямо ему в грудь, её бешеные импульсы били ему прямо в душу – и Викко с изумлением почувствовал, что его сердце словно входит с ней в резонанс, отвечая ей болезненным стуком, отзываясь ей, открываясь ей ...
А когда она немного успокоилась, он гладил её по голове, целовал её волосы, шептал ей "бедная девочка" и укачивал её, словно ребенка...
Он осторожными движениями вытирал слезы с её щек и с внезапным страхом спрашивал себя, что же будет, если однажды он не успеет ...
Ему было уже страшно...
Вот так и начались их странные отношения. Отношения, так нужные каждому из них и не приносящие им обоим никакой радости.
Викко не помнил, когда конкретно к нему пришло осознание того, что он любит Аниту, - это, казалось, был какой-то непрерывный усиливающийся процесс, начавшийся в ту минуту, когда он впервые прошелся по ней взглядом. Зато он точно помнил тот момент, когда с ослепляющей болезненной ясностью понял, что Анита не полюбит его никогда. Это были несколько секунд, прожженных в вечности, высеченных в каменной плите, которая с глухим стуком упала на его сердце...
О, как счастлив был Викко поначалу... Тем восхитительным счастьем влюбленного мальчишки, который в силу своей только зарождающейся любви, надеется (да нет – почти уверен!) на непременную взаимность чувств. Он был слишком увлечен своими переживаниями, чтобы обращать внимание на маленькие неясные маячки, сигналящие ему об опасности, вроде лишенного эмоций поведения Аниты или её нежелания подолгу оставаться с ним рядом, - после приступов она неизменно уходила. Он слишком глубоко нырнул в водоворот своих возрожденных эмоций, чтобы заметить, что объект его страсти предпочитает плавать на поверхности, если вообще не избегать воды... Викко купался в своей любви, он с восторгом пробовал на вкус забытый сок жизни, свежий, искрящ
Oh, I see your scars
I know where they from...
/H.I.M./
Взгляд сверху.
- Опять за ними наблюдаешь?
- Ага...
- Не понимаю твоего наваждения... Чем они тебе так нравятся?
- Не они... ОН... Он такой несчастный... Полный любви, красивый, как ангел, и - такой безумно несчастный...
- Похоже на жалость.
- Странно, но, похоже, так оно и есть...
- Только не говори, что хочешь ему помочь...
- Это приходило мне в голову...
- Не вздумай. Он этого не оценит.
- Возможно... Но я буду знать, что сделал всё, что мог... Хотелось бы увидеть его глаза, не затуманенные постоянной болью...
- Это сумасшествие.
- О, да... Я знаю...
1. Настоящее.
...Снег. Белый снег. Вокруг, насколько хватало взгляда, простирались поля свежевыпавшего, слепящего глаза, первого снега. Чистота и покой. Белым по белому... Ощущение свежести и белизны, еще более сильное и острое по контрасту с черными камнями, разбросанными то тут, то там посреди этих снежных полей... Интересно, почему эти камни не засыпало снегом? Слабо мерцающие глянцевой чернотой, они казались неуместными посреди холодной выбеленной зимней картины и невольно притягивали взгляд... Черные дыры, вызывающие чувство дискомфорта и смутной тревоги... Но снег на их фоне выглядел еще белее и ослепительно чистым...
Молодой человек сморгнул странное видение и прояснившимися глазами взглянул на бледную женскую руку, покоящуюся рядом с ним на белой простыне. Изящную руку цвета первого снега с короткими ногтями, аккуратно выкрашенными в черный цвет. В который раз привычно подумалось, что на удивление белое постельное белье не только не подавляет цвет её кожи, но даже каким-то образом выделяет её.
Он вздохнул и разлепил красивые губы:
- Анита...
Он не хотел разбудить её, если она спит, поэтому позвал осторожно, едва слышно. Анита... Получилось печально и как-то безнадёжно, так, что у самого защемило сердце.
- Анита... - Позвал он чуть громче.
Нет ответа. Только изящная рука едва заметно шелохнулась. Или крепко спит, или не хочет выдавать, что проснулась.
Молодой человек зажмурил большие глаза, словно решаясь внутренне на нечто рискованное, но неудержимое. Потом чуть потянулся и, достигнув губами маленькой женской кисти, припал к ней в горячей ласке.
Сжался и замер, ожидая незамедлительной расплаты за непозволительную слабость. Ему не разрешено было так делать, она ненавидела, когда он так делал, но удержаться не было сил, и он ждал теперь заслуженного наказания, жадно впитывая щекой прохладу её руки.
- Викко. - Её спокойный резкий голос хлестанул его по нервам, как плеть.
Он поднял лицо и столкнулся взглядом с её ледяными аметистовыми глазами. В них не было ничего, кроме холодного зимнего утра и... понимания.
- Какого чёрта ты делаешь, Викко?..
Он не помнил, в который раз она произнесла эту фразу в ответ на его действия. Это стало уже почти обычаем, своеобразным ритуалом - его срывающаяся нетерпеливость и её ответное безразличие. Каждый ждал от другого следующего привычного шага. Викко подавил волну ненависти к этому ритуалу, промолчал возмущение, первым опустив взгляд. Ведь, по сути, кроме этого набора её колких фраз, у него больше ничего и не было. Он ждал продолжения, и оно последовало незамедлительно.
- ...и почему ты со мной в постели?..
Викко поднялся, избегая встречаться с нею взглядом. В голове пронеслось мстительное желание сказать ей неправду, соврать, выдать за действительность собственные безудержные мечты, чтобы выбить из неё это холодное равнодушие. Но одного взгляда на неё, такую хрупкую, никогда не знавшую спокойного сна, на её изможденное лицо, на аметистовые глаза в подтеках черной туши хватило, чтобы он тотчас же раскаялся в собственных мыслях.
- Полнолуние, - бросил он привычную фразу, которая всё объясняла. – Ты позвала меня. А ночью опять кричала и порывалась куда-то идти, мне пришлось удерживать тебя, лежа рядом, чтобы ты успокоилась. Потом я сам заснул... Извини.
Анита вздохнула. Если бы Викко не знал её так давно, если бы не их своеобразный "ритуал", он мог бы подумать, что она разочарована его ответом. Мог бы помечтать, что она ждет от него совсем других слов...
- Значит, со мной опять это произошло... Спасибо, что не дал мне никуда уйти, - тихо сказала Анита, бросив быстрый затравленный взгляд на окно. Помолчала немного. - Викко... Я не сделала тебе больно?
Спросила как можно безразличнее, даже прикрыла глаза, пряча страх и растерянность. Она знала о своей силе во время приступов и боялась её. У Викко снова защемило сердце при взгляде на нее. Ну почему, почему это происходит с ним? Почему ему всё время хочется оберегать, защищать её? Вопреки всему, только потому, что она так уязвима...
Он единственный, кто знал о её проблемах. Он так долго был с нею рядом, ничего не прося взамен, только ради того, чтобы иногда по ночам держать её в объятиях, не давая добраться до подоконника, а с рассветом ловить на себе жестокий взгляд её холодных аметистовых глаз. И он был тем самым, кто был ей в тягость.
Не сделала ли она ему больно... О, он мог бы показать ей пару свежих царапин, оставшихся ему на память от её ногтей... Но вместо этого он нарочито бодро поднялся с постели и, улыбнувшись, сказал:
- Анита, детка, почему бы тебе не пойти умыться? А я за это время приготовлю тебе завтрак...
- Прекрасно, - бесцветным голосом отозвалась Анита. - Ты просто ангел.
Сказала, как ударила. Ну и что? Ему не впервой...
Завтрак был почти готов, когда Викко услышал звук открывающейся и тут же захлопнутой входной двери. Он на мгновение замер, - прислушиваясь, отчаянно надеясь на слуховой обман, - потом медленно выдохнул и осторожным движением оперся на стол.
Без-на-дёж-но . Всё бесполезно. Ему не нужно было выходить в прихожую, чтобы узнать, что случилось. Она ушла.
Просто ушла - молча, без единого слова, не попрощавшись. Снова.
Разочарование и болезненная тоска опустошающей волной прошлись по внутренностям, смывая хорошее настроение, и уютно устроились под сжавшимся сердцем. Эти два чувства были такими привычными, но почему-то, приходя вновь и вновь, они всегда обрастали какими-то новыми оттенками, на которые у него еще не было иммунитета. Викко подумал, надолго ли его еще хватит.
Он вывалил никому не нужный завтрак в помойное ведро и потянулся за пачкой сигарет, небрежно валяющейся на холодильнике.
Он стоял у окна и курил. Утро было великолепным. Из тех, в которые замученная зимним ненастьем душа вдруг осознает, что она еще жива и даже способна чему-то радоваться и на что-то надеяться. Несмелые лучи слабого солнца вдруг зажигают снег и отражаются в стеклах окон, и пронизывают насквозь холодный воздух, и требуют от тебя не оставаться равнодушным, и пробегают странным электричеством по твоей крови...
Всё это мило, но уж точно не для меня. Вся эта романтика... Викко вдруг понял, что не может больше оставаться в четырех стенах. Не может больше курить, не может больше ждать возвращения Аниты. Не может больше с тупым самоуничтожением прокручивать в голове воспоминания.
Надевая куртку, Викко знал, что проведет остаток этого замечательного утра, - впрочем, как и дня, и вечера, - в угаре одинаковых баров, в бреду неузнаваемых из-за сигаретного дыма лиц, заливая алкоголем невостребованные чувства. С робкой надеждой хотя бы на пару часов забыть свое прошлое и настоящее.
2. Прошлое.
Они познакомились весьма странным образом. Впрочем, по-другому они и не могли познакомиться.
Была поздняя осень. С её промозглой погодой и вечной слякотью. Кажется, в ту ночь даже шел дождь... Кажется, даже холодный... Хотя, возможно, это просто на душе было ветрено и мокро.
У Викко был отвратительный период, - один из тех, в которые ничего не идет так, как нужно. Когда кажется, что твоя действительность просто издевается над тобой, одну за другой выстраивая ситуации, имеющие единственную цель – испытать на прочность твои душевные силы. Всё, абсолютно всё в его жизни летело к чертям... И последней отравленной каплей, последней дьявольской усмешкой судьбы, переполнившей чашу терпения Викко в этот период, стало предательство его девушки. Вот этого уж Викко никак не ожидал, и это было больнее всего. Та, которой он доверял и в которую безоговорочно верил, повернулась к нему спиной, умудрившись притом воткнуть нож в его спину. Та, которую он любил и которой отдавал всего себя, закрыла перед ним свою душу, перед этим успев вложить внутрь его души дозу медленнодействующего яда... Он тяжело переживал её потерю. Но еще тяжелее он переживал её предательство.
Его мир стал черным и пьяным. Его реальность стала размытой и шатающейся, но более милосердной к нему – не стала ни на секунду... Мелькали дни и недели, а Викко ни на грамм не утратил ощущения боли. Свинцовая тоска от всего произошедшего сменялась свинцовой тяжестью головы от не проходящего похмелья.
Логическим завершением его состояния стал парапет высокого моста, на котором он и оказался той ночью...
Он стоял в ста метрах над неспокойной рекой и ни о чем не думал. Или думал обо всём сразу – он не помнил... Или не понимал... Болезненные мысли настолько прижились в его воспаленном мозгу, что звучали как извращенный фон, как постоянный звук, к которому привыкаешь и на который уже не обращаешь внимания. В голове шумело, впрочем, как обычно в последнее время.
Так легко сделать шаг – и всё прекратить...
Но он почему-то всё медлил. Он был уверен, что непременно сделает этот шаг, этот спасительное движение навстречу освобождению, но чуть позже... Он словно бы растягивал удовольствие от осознания того, что скоро всё прекратится .
Самые простые ощущения приобрели вдруг особый смысл – Викко слышал, как шумит течение реки и ветер в ветвях голых деревьев, он чувствовал, как холодный воздух осторожно прикасается к щекам и перебирает его волосы. Он наслаждался покоем и неизбежностью своего следующего шага. Он собирался оставить эту жизнь со всеми её переживаниями. Он намеревался оставить все страдания другим, тем, кто, в отличие от него, сможет с ними справиться...
- Эй, ты там! – внезапно послышался сзади хрипловатый негромкий голос.
Викко вздрогнул.
Только не оборачиваться... Не слушать никого... Просто завершить задуманное... Мне уже нет ни до кого дела... Я не нуждаюсь в спасении...
- Эй, ты, в черном!.. – Не унимался голос. – Слышишь меня? Я к тебе обращаюсь... Ты скоро?..
Викко чуть не застонал. Каждой клеткой своего тела он ощущал, как это несвоевременное вмешательство возвращает его с полдороги в тот мир, где ему было уже почти хорошо, - обратно, в ненавистную реальность и боль. Ему вдруг захотелось наперекор этому возвращению, сделать один быстрый шаг вперед... Но странный смысл сказанной фразы, уже завладевший его сознанием, заставил Викко невольно прислушаться. Он не хотел ни на что обращать внимания, он не хотел отвлекаться от созерцания черной воды далеко внизу, но всё же повернул голову и, стряхнув черные спутанные пряди с глаз, уставился на невысокую девушку, стоящую чуть поодаль. Равнодушно прошелся взглядом по её легкому белому свитерку и темным джинсам – одежде, явно неподходящей для поздней осени, - по длинным темным волосам, в беспорядке рассыпанным по плечам и воротнику.
- Скоро – чего? – переспросил он, с трудом заставляя себя вступить в разговор и досадуя на то, что она всё-таки оторвала его от важного момента.
- Я стою тут уже пятнадцать минут, а ты все не прыгаешь. Если собрался топиться, то давай быстрее...
- В смысле? - опешил Викко, недоуменно нахмурившись. Он вдруг заподозрил её в словесной игре, которую люди пытаются вести со всеми самоубийцами, считая себя умнее их. А уж чего ему сейчас хотелось меньше всего, так это играть в игры.
– Что значит – быстрее?..
- Ты занял моё место, – спокойно ответила девушка, обхватив себя за плечи и зябко поёжившись.
- Чего? – Его удивление начало пересиливать раздражение и вытеснять оцепенение. – Какое место?
Викко увидел как девушка, недовольно поджав губы, беспокойно огляделась по сторонам, словно убеждаясь в отсутствии свидетелей, а затем медленно, словно во сне, подошла ближе к нему.
- Ты мне мешаешь, ясно? Я выбрала это место давно. А сегодня пришло время... – Её речь была негромкой, чуть хрипловатой и... монотонной, словно заученная молитва. - А тут, как назло, - ты... Да еще, как назло, такой нерешительный... Давай, парень, или прыгай вниз уже, или уступи мне место...
Викко во все глаза смотрел на хрупкое создание, стоящее рядом с ним и белёсым пятном разрывающее темноту ночи. А "создание" смотрело куда-то в сторону, мимо Викко и, невзирая на то, что вполне связно разговаривала с ним, казалась полностью погруженной в какой-то свой мир. Викко даже показалось, что она с трудом держит веки открытыми.
- Так ты что – тоже?.. – Недоверчиво спросил он, потому что она меньше всего была похожа на самоубийцу. Лёгкий свитерок, отсутствие верхней одежды... Скорее какая-нибудь сбежавшая с вечеринки за сигаретами девчонка, а не самоубийца... Абсурд какой-то...
- Я – не тоже. Я – сама по себе. – Всё так же негромко, но очень твердо отозвалась девушка и перевела на него свои странные отсутствующие глаза. – Ну, так что - ты прыгаешь или пропускаешь меня вперед?..
Викко еще мгновение смотрел на неё, потом встряхнул головой и зажмурился.
Бред.
Меньше всего он ожидал оказаться в подобной ситуации. У него словно спала пелена с глаз. Умирать внезапно расхотелось. Он подумал о том, какой шаг только что чуть не совершил и, снова взглянув вниз, на перекатывающуюся черным блеском воду, вздрогнул, как будто впервые заметив, где находится. Господи, да он же всегда боялся высоты, как он оказался на этом мосту? Викко судорожно вцепился побелевшими пальцами в поручень.
- Передумал, – с чуть заметной ноткой разочарования констатировала девушка, оценив его движение. – Поздравляю.
Но он не услышал в ее голосе ни капли сопереживания. Она была вообще не здесь. Далеко. В её облике отражалась ночь, и свистели сквозняки.
Викко торопливо обошел ограждение и направился к одинокой фигуре.
- Не приближайся ко мне! - Девушка вдруг инстинктивно отпрянула, скользнув по нему враждебным взглядом.
Он успел заметить неестественную бледность её лица, подчеркиваемую огромными черными тенями, залегшими вокруг глаз.
- Нет, нет, - Викко мгновенно замер на месте, выкинув руку в предупредительном жесте. – Нет, я не подхожу, извини...
Они стояли в двух метрах друг от друга, как две настороженные кошки, следящие за каждым мимолетным движением другого.
- Не вздумай отговаривать меня от того, чего я собираюсь сделать, - первой нарушила молчание девушка. – Это всё равно бесполезно. Просто уйди.
"Вот уж вряд ли", – подумал про себя Викко. Ему всё больше казалось, что девушка явно не в себе, и он не собирался оставлять её одну в таком состоянии. Он вспомнил свои мысли пять минут назад и почти ужаснулся тому, что могло произойти.
- Хорошо, я уйду, - осторожно произнес он. – Это твой выбор и я его уважаю. Я просто скажу тебе, что вот только что я тоже жаждал умереть, а вот сейчас уже не хочу... Прошло всего пять минут, а мои намерения уже изменились... Пожалуйста, подумай еще раз.
- Уйди, - повторила девушка. Её голос был так напряжен, что едва заметно подрагивал. Викко понял, что она едва сдерживается, чтобы не сорваться.
- Слушай...
- Уйди!!! – Истерический вопль разорвал ночную тишину и заставил нервы Викко тоскливо взвыть. Он задрожал. Он был слишком ослаблен сам, чтобы выдерживать натиск чужих эмоций.
Он на секунду зажмурился, а в следующий миг заметил отчаянный рывок светлого пятна к парапету. Девушка предпочла воспользоваться его замешательством, вместо того, чтобы вести ненужные споры.
Но Викко был быстрее. Темной молнией он ринулся наперерез и преградил ей путь.
Он схватил её за плечи и слегка встряхнул, твердо решив привести её в чувство. Девушка зашипела, как змея, пойманная в ловушку, и попыталась вырваться, но Викко в ответ кольцом сжал вокруг неё руки и прижал к себе, не давая ей пошевелиться. Он почувствовал, как ему в грудь ударились несколько конвульсивных толчков, усиленных волной её адреналина. Она боролась как одержимая, и темные волосы рваным облаком летали из стороны в сторону. Викко прижал подбородком её голову к плечу, чтобы обездвижить, и в этот момент его трепещущие ноздри вдохнули её запах... Её волосы пахли ветром, холодным дождем и какой-то сладко-пряной травой.
Викко с изумлением ощутил, как от этого аромата у него заныло в груди, а кровь бешеным маятником застучала в ушах. Руки ослабели, и он подумал, что этой маленькой фурии ничего не стоит вырваться сейчас... Но девушка внезапно перестала брыкаться и застыла, а спустя пару секунд Викко почувствовал, как все её мышцы начинают расслабляться.
Он рискнул чуть отодвинуть её от себя, готовый в любой момент к ответной реакции. Но не последовало не только ответной реакции, не последовало вообще ничего. Девушка стала медленно оседать в его руках, уткнувшись виском в его плечо, рискуя по инерции упасть на землю. Викко поспешно перехватил её и вновь встряхнул. Голова с длинными темными волосами безвольно откинулась назад, и он увидел, что это еще секунду назад отчаянно вырывающееся создание безмятежно закрыло глаза и ни что не реагирует. Викко встряхнул ее еще раз, но успех был тем же – на бледном лице было написано умиротворение и ни единой эмоции. Удивленный и немного встревоженный, он сначала пощупал её пульс, а потом, пробормотав "извини", влепил ей пощечину. Она даже не шелохнулась.
Совершенно озадаченный Викко стоял посередине моста, держа в объятиях абсолютно незнакомую девушку, находящуюся в полной "отключке", и отчаянно соображал, что же ему теперь делать. Ситуация была абсурдная. Прекрасное завершение сумасшедшего дня.
Викко вдруг представил, как он выглядит со стороны. Спустя мгновение он почувствовал, что в глубине его измученной души тонкими лучиками зарождается смех. И в этот момент он понял, что страдания последних дней понемногу отпускают его. Он глубоко вздохнул и, подхватив девушку на руки, побрел в направлении своего дома.
Если бы он только знал в тот момент, к чему приведет его этот ночной путь, он бы бросил свою ношу и убежал без оглядки... Наверное...
А может, перехватил бы покрепче странную девушку и ускорил шаг...
Утром Викко сидел в своем любимом кресле, развалившись и закинув ноги на подлокотник. Перед рассветом он поспал пару часов, так что сейчас чувствовал себя вполне сносно. Хотя его и не покидало ощущение некоторой нереальности происходящего. Он ни на секунду не забывал, что, сложись обстоятельства ночью чуть по-другому, он бы не сидел сейчас здесь, а служил кормом речным рыбам...
Викко затяжно курил и смотрел на свою кровать. Точнее, - на лежавшую на ней, свернувшуюся калачиком девушку. Он отрешенно, но в то же время пристально, изучал эту неудавшуюся вчерашнюю самоубийцу, которая, по иронии судьбы, сама явилась его спасительницей.
Ночью Викко смог разглядеть только бледное лицо и огромные круги под глазами. Сейчас же он видел, что её лицо не бледное, - оно белое . Совершенно белое лицо, словно свежая эмаль, без единого пятнышка и даже румянца. Он посмотрел на её руки и с удивлением отметил, что это, видимо, естественный цвет её кожи.
А волосы были не черные, как он подумал вчера, а тёмно-рыжие, - почти каштановые, - длинные и блестящие. Викко скользнул взглядом по её бледным губам и темным ресницам и подумал, какого же цвета у неё должны быть глаза, чтобы гармонировать со всем этим. Он предположил, что, вероятно, карие – теплые и глубокие.
И тут девушка, словно почувствовав его взгляд, разлепила веки и уставилась на него двумя осколками льда...
Это сравнение первым пришло в голову Викко, когда он увидел эти странные глаза. Огромные, прозрачные, самого светлого оттенка голубого, какой только Викко видел в своей жизни, они пристально смотрели на него и не двигались, словно гипнотизировали. На ум почему-то пришла старая детская сказка о снежной королеве, - Викко всегда представлял, что у неё именно такие глаза.
Девушка еще несколько секунд впивалась в него своими льдистыми зрачками, потом моргнула.
- Ты кто? – спросила тихо и чуть хрипловато.
- Викко, – ответил он, выпуская аккуратную струю дыма изо рта.
Она оторвала глаза от его лица и, чуть повернув голову, скосилась по сторонам.
- А где я? – Снова пристальный, но уже чуть растерянный, взгляд.
- В моей квартире.
Девушка снова огляделась, на этот раз внимательнее.
- Бардак, – констатировала она, и повернулась, ожидая его реакции.
- Бардак, - спокойно согласился Викко, слегка кивнув.
Немного помолчав, девушка приподнялась и, отодвинувшись в самый дальний угол кровати, села, обхватив коленки руками. На фоне черных джинсов её руки казались неестественно белыми.
- Как я здесь оказалась?
- Я тебя принёс. – Её глаза отчаянно нуждались в объяснении, поэтому Викко добавил: - С улицы.
Девушка явно ждала дальнейшего повествования, но, так и не дождавшись, едва заметно, болезненно поморщилась и, словно пересилив себя, снова спросила:
- А что я там делала?
- Пыталась утопиться.
Викко увидел, как её зрачки расширились, словно от испуга, но на матовом лице не проявилось ни единой эмоции. Ему становилось всё интереснее: ничего себе, мало того, что суицидальные наклонности, так еще и амнезия?..
- А ты что... вроде как меня спас?.. – Вновь послышался хрипловатый голос.
Викко не услышал в нем ни капли благодарности, даже скорее наоборот – плохо скрытое обвинение. Он кивнул, прикрыв глаза и слегка дернув рукой в утвердительном жесте.
Девушка проследила за его движением и вдруг попросила:
- Можно мне сигарету?
Викко протянул ей пачку и, поднося к её лицу зажигалку, вновь наткнулся на её взгляд.
Невероятно... Ну и глаза... Как будто холодной водой окатила...
С удовольствием затянувшись, девушка немного ожила. Посмотрела, прищурившись, но уже теплее.
- Извини, что так получилось... Я сейчас уйду.
Он пожал плечами:
- Да всё нормально. Оставайся сколько хочешь.
- И что, я тебе не помешаю?..
Викко отвел глаза, предпочитая не отвечать.
- У тебя кофе есть? – спросила, немного помолчав.
- Угу, там, на кухне, - Он неопределенно махнул рукой куда-то в сторону и добавил в ответ на её немой вопрос: - Кружки в раковине.
Девушка сползла с кровати, критически оглядела пол под ногами, пошарила взглядом по сторонам в поисках обуви, но, так ничего не найдя, пошлепала на кухню босиком, обходя разбросанные по полу вещи.
Дойдя до двери, она обернулась и, поймав взгляд Викко, негромко сказала:
- Меня зовут Анита...
Викко чуть склонил голову в шутовском жесте, а когда Анита вышла, затянулся сигаретой, пряча за нею свою неожиданную глуповатую улыбку.
Имя ей отчаянно шло.
Еще некоторое время Викко сидел, погруженный в свои мысли, в свои впервые за последнее время не черные и не гудящие мысли… После чего до него вдруг дошло, что с кухни не доносится ни единого звука. Вообще ничего – ни шума электрочайника, ни звона посуды, ни скрипа старенькой табуретки. Это было странно. Озадаченный, Викко поднялся и, автоматически прихватив с собой пачку сигарет, направился "на звук тишины".
В кухню он не вошел. Нерешительно остановился на пороге и, не зная, что делать, осторожно прислонился к косяку, впитывая взглядом открывшуюся картину.
Анита сидела за столом и, уронив голову на сплетенные руки, плакала. Практически беззвучно, не всхлипывая и не сглатывая слезы, - просто плечи судорожно вздрагивали, и сдавленный вздох иногда вырывался сквозь плотно сомкнутые губы. Она явно не хотела тревожить его, и уж тем более производить впечатление своей истерикой. Викко вдруг спросил себя, действительно ли она захотела кофе.
Он почувствовал, как глубоко в груди у него словно защемился какой-то нерв, прошивая резкой мгновенной болью всё тело. Её тихий плач был невыносимо печальным. Обреченным.
Викко ненавидел женские слезы, потому что никогда не знал, как на них реагировать. Повинуясь первому порыву, он хотел тихонько вернуться обратно в комнату, чтобы дать ей выплакаться и не смущать. Притвориться, что ничего не слышал. Но потом, неожиданно для себя самого, подошел и сел за стол напротив неё. Это был первый раз, когда он не сделал вид, что ему все равно... Это был первый шаг в его личную преисподнюю.
- Анита?.. – тихо позвал он, теребя в руках пачку сигарет.
Она перестала вздрагивать, но головы не подняла. Прислушивается , понял Викко. Что он должен был сказать дальше? Что сказал бы другой на его месте?..
- Ты не должен ничего говорить, - словно прочитав его мысли, отозвалась Анита. Голос был глухой и неровный. – Я сейчас... сейчас успокоюсь. Извини за истерику... Я не хотела тебя смущать.
- А кофе?
- Что – кофе? – Подняв голову, непонимающе взглянула она на него.
- Кофе тоже не хотела?
Мгновение она пристально рассматривала его лицо, потом уголки её губ чуть дрогнули:
- Ненавижу его, - призналась она и, слегка виновато опустив глаза, улыбнулась уже заметнее.
А Викко, глядя на неё, на её белую кожу, оттененную темными тенями вокруг глаз, на свежие дорожки несдержанных слез, думал, есть ли в мире зрелище красивее этого.
- Может, расскажешь, что у тебя стряслось? – поинтересовался он.
Анита вытерла влажные следы на щеках и, облокотив подбородок на кулачки, взглянув на него, пожала плечами:
- Не думаю, что это необходимо. Ничего интересного, ты будешь разочарован.
- Откуда такая уверенность? Расскажи, а я уж сам оценю то, что услышу, если ты не возражаешь.
- Как знаешь... Ты хочешь услышать, почему я собиралась спрыгнуть с моста?
- Ну, вроде того... – Викко смотрел на неё с пониманием и сочувствием. - Наркотики? Алкоголь? Депрессия?..
- Да нет, ничего такого... Просто я обычная психопатка.
- В смысле?.. – опешил Викко.
- В прямом. - Анита аккуратно постучала пальцем по своему виску и с легким вызовом уставилась на него ледяными глазами. – С головой не всё в порядке, развлекаюсь я так. Так что, как видишь, повезло тебе на вчерашнюю встречу со мной...
И она начала рассказывать, намеренно, как показалось Викко, не вкладывая в свой голос ни единой эмоции. Она словно бы пересказывала никому не интересную историю. О своей странной разновидности лунатизма с суицидальным уклоном, проявившейся у неё несколько лет назад. О том, что каждый месяц в определенное время она неизменно находится на грани жизни и смерти, причем с явным перевесом в сторону последней. Что в обычные дни она самая обыкновенная, ничем не примечательная личность, становящаяся, однако в полнолуние расчетливой самоубийцей, готовой разорвать каждого, кто вздумает ей помешать...
Анита говорила негромко и кратко, не вдаваясь в детали, однако у Викко было такое ощущение, что он видит перед глазами объемные цветные картинки её странного существования. Она добавила, что это была целиком заслуга её хорошего друга, – то, что она до сих пор жива. Единственного друга, который, как оказалось (вот она – еще одна насмешка судьбы!), был серьезно и неизлечимо болен. Он ушел из жизни две недели назад, унеся с собой последнюю надежду на призрачную возможность её дальнейшего существования. Ей бы и хотелось бороться за свою реальность, но трудно бороться с самой собой, - практически невозможно, когда твоя же психика – твой главный и неподдающийся контролю враг. И вот так, не сдерживаемая более ничьей дружеской заботой, она в ближайшее же полнолуние благополучно оказалась на мосту, сама не понимая, что делает, а лишь следуя какой-то дикой программе, заложенной в собственной голове...
Викко слушал её, и с каждой секундой росло его изумление. Это сколько же нужно иметь душевных сил, чтобы жить вот с этим грузом на протяжении стольких лет... Каждый месяц терпеливо ожидать полнолуния, не зная, останешься ли ты после него в живых... А, все-таки оставшись в живых, продолжать каким-то образом жить дальше, снова ожидая...
Его собственные проблемы показались ему вдруг глупыми и надуманными, в сравнении с тем, что испытывала Анита. Он сам создавал для себя ад, в то время как Анита жила в аду настоящем. И при этом еще оставалась нормальным человеком. Викко почувствовал, что невольно восхищается ею.
- Значит, на самом деле ты не хотела умирать? – спросил он тихо.
- Я не знаю... – устало ответила Анита, немного помолчав. – Да это и не так уж важно... Хочу я или не хочу, исход все равно будет один. Дэнни больше нет со мной, и моя смерть теперь – лишь вопрос времени. То, что произошло вчера – только случайность, ненадолго оттянувшая неизбежность.
- А может – нет?
- Что – нет? – Она вскинула глаза. – Что ты хочешь этим сказать?
- Лишь то, что я не верю в случайности. Скорее я верю в судьбу, которая постоянно играет с нами в странные игры.
Викко достал сигарету и, закурив, подошел к окну. Он смотрел на улицу, которая в это промозглое утро выглядела как будто немного нереальной. Все было серым – серая земля, серое небо, серые деревья... И даже воздух, казалось, был окрашен в слегка сероватый цвет. Наверное, скоро пойдет дождь , подумал Викко. Но впервые за последнее время от этой мысли у него не сжалось сердце.
Анита молчала.
- Если хочешь, в следующий раз, когда тебе станет плохо, приходи ко мне, - повернувшись, сказал Викко.
Он увидел, как Анита слегка вздрогнула, но не понял отчего – от его слов или же просто от звука его голоса. Она опустила голову, но по-прежнему ничего не говорила. Викко обошел стол и вновь сел перед ней.
- Анита?.. Ты слышала, что я сказал?..
Её голова метнулось из стороны в сторону в протестующем жесте. Затем она чуть слышно сдавленно всхлипнула и, с силой зажмурившись, замотала головой быстро-быстро, словно отчаянно пытаясь отогнать от себя смысл сказанных им слов.
- Я не могу... – надтреснуто пробормотала она.
- Чего не можешь?
- Я не могу взвалить на тебя такой груз!!! – сорвавшись, почти прокричала она. Её пронзительный взгляд вцепился в Викко, и он увидел в нем страх, тоску и вызов. А еще, там, где-то очень глубоко, среди льда, - безумную надежду. – Я не имею права обрекать тебя... Ты не представляешь, что это такое!..
- Ну почему же, - пожал плечами Викко. – После вчерашнего вполне себе представляю. Но это, естественно, твое дело – принимать предложенную помощь или нет. Хотя после всего, что ты рассказала, я думал...
- Да ни черта ты не думал!.. – перебивая его, нервно вскрикнула Анита. – Просто пожалеть решил, в героя поиграть!.. А мне ничья жалость не нужна! Я тоже хороша – растеклась сиропной сказочкой, такая я вся бедная-несчастная, нуждающаяся в защите... Да только я не рассказала тебе... насколько смертельно Дэнни вымотался, заботясь обо мне. Как я измучила его, а бросить он меня не мог, потому что был таким же вот отзывчивым... И может быть, именно из-за меня, его подкосила эта болезнь!..
Она зарылась пальцами в длинные волосы и с силой сжала виски. Викко неотрывно следил за ней, сочувствуя ей и ощущая её боль как свою.
Анита глубоко вздохнула, заставив себя успокоиться, и уже тише произнесла:
- Извини... Мне не следовало орать на тебя. Ведь ты предложил от души, я понимаю. Просто это всё так невыносимо тяжело. Мне нужно сначала самой во всем разобраться, возможно, я и вправду просто не хочу жить... Тогда твое геройство тем более бесполезно.
- Но я не отказываюсь от своих слов...
Она вскинула на него взгляд, полный муки и, казалось, умоляющий: "Не надо! Не говори больше ни слова..." Викко осекся. А Анита, вдруг подобравшись, решительно встала.
- Я пойду, Викко... Правда, я и так у тебя слишком засиделась. Прости, что отняла у тебя столько времени и... нервов.
- Но...
- Мне нужно идти , – не терпящим возражений голосом, отчеканила она. – Я смогу сама открыть дверь?
- Да, - смирившись, кивнул Викко, опустив глаза и поджав губы.
Анита направилась к выходу, но, проходя мимо Викко, нерешительно задержалась. На какой-то миг он подумал, что она вот сейчас передумает, согласится... Но она лишь едва ощутимо коснулась его плеча и тихо пробормотала: "Прощай".
- Подожди, - вдруг окликнул он её на пороге.
Анита обернулась.
Викко скрылся в комнате, затем вернулся, неся в руках свой свитер.
- Возьми вот, - протянул он. – Ты слишком легко одета для конца осени, не подхватила бы пневмонию...
Пару секунд они пристально смотрели друг на друга, а потом одновременно расплылись в ироничной ухмылке. Викко готов был поклясться, что они подумали об одном и том же – что-то вроде "после неудавшегося самоубийства думать о воспалении легких?.." или нечто подобное.
- Слушай, Викко, - вдруг озадаченно покачала головой Анита. – Не могу понять - тебе что, не о ком больше заботиться?
- В последнее время – нет, - чуть поморщившись, тихо ответил Вико. – Поэтому еще раз прошу – подумай над тем, что я тебе предложил...
- Спасибо, - сказала Анита, беря свитер.
Викко показалось, что её "спасибо" относилось не только к одежде.
Впрочем, когда он закрывал за нею дверь, он уже не был в этом уверен...
А через два дня, поздно вечером, в его дверь позвонили, и когда Викко открыл её, он увидел стоящую на пороге Аниту. На ней был тот самый свитер, который он одолжил ей. Она спокойно смотрела на него своими странными глазами, и у Викко вдруг болезненно сжалось сердце. Он понял, что ждал её. Ждал так, как никого еще не ждал в своей жизни.
- Опять? – спросил он тихо и сочувственно.
- Да...
- Заходи, Анита. Я рад, что ты передумала...
Той ночью Викко не спал. Он сидел в своем кресле и, как в первый день их знакомства, неотрывно смотрел на спящую и курил...
...Он задремал всего на пару минут, а когда очнулся, Анита уже стояла на подоконнике. Она как зачарованная смотрела на полную луну, и Викко на мгновение показалось, что её глаза стали расплавленным серебром, - без радужки, зрачков и белков, - только одна сплошная светло-серебристая гладь на матовом фарфоре лица...
- Черт подери! – Спохватившись, Викко взвился из кресла и подлетел к окну. – Анита! Нет!..
Он схватил её и стянул с подоконника, снова поразившись её легкости. А она вдруг утратила свою оцепенелость и стала неистово вырываться, пару раз больно ударив его по лицу и расцарапав ему шею. Она билась как дикая кошка, но Викко, уже зная, чего ожидать, крепко держал её, прижимая к себе, давая ей выпустить своё безумие, пережидая этот приступ. Ему не было страшно, у него не было раздражения или злости. Ему было только безумно жалко её , такую красивую и такую изломанную собственной же психикой.
Он прижимал её к себе. Её приступ колотил прямо ему в грудь, её бешеные импульсы били ему прямо в душу – и Викко с изумлением почувствовал, что его сердце словно входит с ней в резонанс, отвечая ей болезненным стуком, отзываясь ей, открываясь ей ...
А когда она немного успокоилась, он гладил её по голове, целовал её волосы, шептал ей "бедная девочка" и укачивал её, словно ребенка...
Он осторожными движениями вытирал слезы с её щек и с внезапным страхом спрашивал себя, что же будет, если однажды он не успеет ...
Ему было уже страшно...
Вот так и начались их странные отношения. Отношения, так нужные каждому из них и не приносящие им обоим никакой радости.
Викко не помнил, когда конкретно к нему пришло осознание того, что он любит Аниту, - это, казалось, был какой-то непрерывный усиливающийся процесс, начавшийся в ту минуту, когда он впервые прошелся по ней взглядом. Зато он точно помнил тот момент, когда с ослепляющей болезненной ясностью понял, что Анита не полюбит его никогда. Это были несколько секунд, прожженных в вечности, высеченных в каменной плите, которая с глухим стуком упала на его сердце...
О, как счастлив был Викко поначалу... Тем восхитительным счастьем влюбленного мальчишки, который в силу своей только зарождающейся любви, надеется (да нет – почти уверен!) на непременную взаимность чувств. Он был слишком увлечен своими переживаниями, чтобы обращать внимание на маленькие неясные маячки, сигналящие ему об опасности, вроде лишенного эмоций поведения Аниты или её нежелания подолгу оставаться с ним рядом, - после приступов она неизменно уходила. Он слишком глубоко нырнул в водоворот своих возрожденных эмоций, чтобы заметить, что объект его страсти предпочитает плавать на поверхности, если вообще не избегать воды... Викко купался в своей любви, он с восторгом пробовал на вкус забытый сок жизни, свежий, искрящ