1. Альфред
- Ангел, ты завтра свободен? - неожиданный голос Фредди прозвучал у меня прямо над ухом.
- Нет, - я откинул голову назад, постепенно приходя в себя. Вырывался из глубокой задумчивости, правда, без серьезных последствий для нервов на этот раз. Кажется, попойка продолжается не более часа, а значит, никто не заметил, что я сплю с открытыми глазами. Это хорошо. - А чего ты хотел?
- Ну… у моей девчонки день рождения, я хочу подарить ей какие-нибудь красивые шмотки, а никто кроме тебя не разбирается в тряпках. Правда, у тебя слишком хороший вкус, а значит, вещица будет мне не по карману, но я хотя бы буду знать, в каком направлении искать, - все это Фред выпалил на одном дыхании и умоляюще глянул мне в глаза.
- Завтра в полдесятого утра. У меня есть только два часа. Если опоздаешь…
- Ура!! Спасибо! - он дважды подпрыгнул и унесся куда-то через черный ход.
Я пожал плечами и глянул в свой бокал – на дне плескалось немного мартини. Сидящий рядом пьяный мужик, храпевший лицом в тарелку с салатом, дернулся во сне и упал с табурета. Я не обратил бы внимания, но у него из кармана выпала пачка, которую я ему одалживал в начале вечера. Потому я наклоняюсь и смотрю на его выпачканное в помидорах лицо. Он явно похож на Руперта Ламарка. Я взял салфетку и убрал с его глаз и щек пару овощей. При более внимательном рассмотрении он точно оказался Рупертом. Ладно, пусть спит. Не буду тревожить старого друга.
Допиваю мартини и смотрю на часы. Они показывают без пятнадцати полночь. Мне пора на работу.
Ну и местечко... по-моему, это самый вшивый бордель во всем Лос-Анджелесе. Внутрь заходить мне противно, потому клиента я жду на стоянке, сидя за рулем своего автомобиля. Успеваю выкурить одну за другой восемь сигарет и съесть плитку светло-молочного шоколада. Скучно, однако же. Я б с удовольствием послушал плеер, но, боюсь, пропущу нужный момент.
Наконец, когда я уже почти решился выйти и купить себе чипсов, он приехал. Помятый ситроен с номерами, которые мне дал босс, пристроился прямо за моей феррари. Что ж, это значительно упрощает дело.
На нем длинное пальто и шляпа, а в руках тонкий дипломат. Неспешным шагом он идет к входу в бордель. Стоящий там громила загораживает ему путь. Пока они пытаются договориться, я бесшумно вылезаю из машины со стороны проезжей части и ползком подбираюсь к стене дома. Черный плащ весьма способствует моим стараниям остаться незамеченным. Теперь я сливаюсь с темнотой и неслышно подхожу к дверям, где спорят эти двое. Смысл разговора я не улавливаю, сосредоточенно разглядывая небеса и поигрывая небольшим ножом в руке. В критический момент мой разум просто отключается, а всю работу выполняют мышцы, чья великолепная натренированность поспорит только с их неутомимостью. Вот и сейчас, я не думаю о том, что сделаю в следующий момент. Я просто вижу…
Клиент пошатнулся и упал. В его шее под затылком глубокая рана. Охранник остолбенел на пару секунд и потом только обернулся. Но меня уже нет, длинные ноги молнией принесли меня обратно в машину. Сижу за рулем, дверца приоткрыта (захлопнуть ее означает слишком большой риск оказаться попаленным), дыхание сбито, и сердце как обычно провалилось в желудок. Да-а… ему, моему несчастному комочку миокарда, ужасно не нравится мое поведение. Моя сверхбыстрая реакция, моя сила и скорость, мое неадекватное и неподдающееся никакой логике настроение… моя работа, в конце концов. Оно горько вопрошает разум об одном и том же, задает свой порядком надоевший вопрос и в этот раз.
«Почему меня угораздило поселиться в груди у такого как ты?!!»
Почему, почему… почем я знаю, почему! Так надо было. В дела небесной канцелярии, решившей этот вопрос таким странным способом, я вмешаться не могу. Страдай, сердечко, я как всегда не буду тебе мешать. Возмущайся сколько угодно, проклинай мой разум… мы едем домой. Мне выспаться надо, между прочим, если ты не заметило.
Трели будильника сегодня не достают. Выключаю его спокойно и машинально смотрю на маленький календарь, стоящий рядом. 8 апреля, пятница. Эта дата привела меня почему-то в хорошее расположение духа. Холодные струи воды в душе завершили дело. И вот, я чем-то очень довольный стою нагишом перед зеркалом и перебираю одежду, решая, что бы такое надеть на встречу с Фредди. Музыкальный центр включается сам, и из динамиков над зеркалом льется до боли знакомое начало:
«There was a time, when I could breathe my life in you…»
Моя техника знает мои привычки и слабости даже лучше меня самого. Иначе просто не объяснить, почему этот серебристый куб с надписью «Sony» начинает мое утро только с самых любимых песен.
Я оделся в облегающие бледно-голубые джинсы, чуть расширенные к низу, узкую черную футболку и джинсовую же курточку. Одежда сидит, как влитая… осталось встать на любимые шестидюймовые каблуки, забраться в машину и ждать прибытия Фреда. В ушах еще звучит Resurrection – голос Вилле приятно согревает душу. Я люблю его, сладкого лапочку… чувствую любовь в те редкие минуты, когда перестаю бешено ненавидеть себя.
- Привет… я не опоздал? - Фредди, как завороженный, уставился в мои синие глаза.
- На 15 секунд. Но я тебе прощаю, - я завел мотор. - Мы едем на Беверли-Хиллс.
- Что?!! Но я же ничего не смогу там купить!
- Сколько у тебя денег?
- Триста восемьдесят восемь баксов и 29 центов.
- Давай три сотни. Выберем что-нибудь модное, разницу в цене я заплачу сам.
- Боюсь, она будет слишком велика… - робко косится на меня, в широко распахнутых голубых глазах сквозит радость и недоверие. И обожание. Как всегда, неприкрытое обожание.
Странный малыш… как бы ты смотрел на меня, если бы знал, кто я?
Руперт Ламарк – единственный человек, имеющий «счастье» быть моим другом и знать, где я работаю. А в особенности, где работал. Его сынишка Альфред пребывает в уверенности, что я специальный агент национальной разведки, а потому о роде моих занятий говорить не принято. Он просто молча удивляется роскоши, в которой я живу… удивляется тому, что я не женат… удивляется моим внезапным приступам депрессии… страдает, понимая, что не может избавить меня от них… и любит, безудержно и страстно любит меня…
На встречной полосе отчаянно засигналили. Бллин, нужно смотреть на дорогу, а не в собственную башку! Фред тихонько спрашивает:
- Ты опять провалился в транс?
- Ага… извини, сейчас я не хотел.
- Ничего. С тобой даже разбиться было бы приятно…
Я ожидал подобной фразы, но все же она застала меня врасплох. Удивленно скольжу взглядом по его лицу – оно горит от смущения. Он явно сейчас клянет себя последними словами за то, что не прикусил язык. Бедный мальчик… ты последний, кого бы я хотел видеть жертвой моей немного женственной внешности и низкого обворожительного голоса.
Принужденное молчание затягивается. С некоторым облегчением я вижу впереди бутик женской одежды и уже знаю, что обязан сейчас сделать. Поскольку излечить малыша от страсти – дело точно не для моих рук, я должен хотя бы успокоить его и дать понять, что не сержусь за эти слова. По этой причине я припарковываю машину у магазина, поворачиваюсь и притягиваю Фредди к себе. Сейчас я впервые обратил внимание на то, что его тонкие нежно-розовые губы всегда приоткрыты для меня словно в постоянном ожидании поцелуя.
- Ты знаешь?! - в его чистых глазах испуг. - И давно?
- Достаточно давно, чтобы любить… - я накрыл его губы своими и понял, что буквально обжег своим дыханием. Фред застонал и попытался проникнуть мне в рот горячим мокрым язычком. Я тут же отодвинулся и договорил, - …как родного сына.
О… как знакомо мне это разочарование! Сколько раз мне приходилось наблюдать его появление в глазах людей, пытавшихся войти со мной в интимную близость?.. Десятки? Сотни раз?.. Я не знаю. Но каждый раз, когда созерцаю это крушение всех надежд, против воли вспоминаю тот проклятый вечер… когда я перестал быть ребенком.
Моим родителям в каком-то смысле повезло. Преступник убил их раньше, чем они проснулись и почуяли неладное. Этому мерзавцу нужны были не они, но он их убрал, чтобы не помешали.
Ни деньги, ни какие-либо другие ценности ему тоже не были нужны. Неспешным шагом повелителя он прошествовал в мою комнату и стащил меня с кровати. Все еще наполовину спящий восьмилетний мальчик с растрепанными темными волосами и перепуганными сапфировыми глазищами был его единственной целью. Вершиной треугольника его безумных желаний…
Все, на этот раз хватит. Фред самый милый и невинный человек из всех, которых я знаю, а значит, продолжать вспоминать дальше будет просто кощунством. Мы в магазине. Пора исполнять обещание. Ну же, заставь себя смотреть на манекены с тряпками!
2. Шеппард
Я на скорую руку выбрал шикарное голубое платье от Гуччи с глубоким вырезом на спине, заплатил за него полторы тысячи долларов и как можно скорее отвез Фредди обратно домой. Он сидел всю дорогу, не поднимая глаз, и судорожно сжимал в руках подарочную коробку с платьем. На прощание я нежно поцеловал его в лоб. Ласка дошла до него, когда я уже сел обратно в феррари и тронулся с места. Я успел поймать его сияющий взгляд лишь на одно мгновение, потом уже несся по дороге. Впрочем, мне и краткого мига хватило – Альфред не безнадежен. У его девушки много шансов вылечить его от болезненной и неправильной страсти.
В половине двенадцатого у меня встреча с боссом. Не в офисе, а в ресторане. Мне это не нравится – когда встреча в незнакомом месте, у шефа обычно плохое настроение и очень сложные задания для меня.
Я не ошибся. Он сидит за столиком, слегка сгорбившись, высокий лоб прорезан вертикальными морщинами. При виде меня они слегка разглаживаются, но только самую чуточку. Босс указывает мне на стул:
- Сядь. Мои плохие новости могут сбить тебя с ног.
- Не помню, чтобы хоть раз такое случалось, Шеп, - моя грустная улыбка, похоже, задела в нем какую-то чувствительную струнку – на секунду его строгое усталое лицо исказ.Выспался я отлично. Поужинал, потанцевал под «Dance d’amour» в исполнении Юрки и «глазиков» и посмотрел новости – как всегда, ничего особенного. Когда за окном была глубокая ночь, я выбрался из ванной (душ я принимал около часа, движимый единственным желанием – чтобы вода вымыла из меня все мысли, тревоги и заботы, потому что на это ночное задание я должен пойти прозрачный как алмаз… иначе не справлюсь) и спокойно развернул вожделенную бумажку: